Севрный Кавказ как регион России

Страница 5

Рабство традиционно и практически у всех северокавказских народов в течение многих столетий было включено в систему общественных отношений.

На протяжении столетий обычное право эволюционировало, приспосабливаясь к менявшейся социальной ситуации, к факту усиления социального неравенства, к росту экономической мощи и политического влияния складывающейся общественной элиты. Так, согласно адатам осетинских обществ в XVII веке денежный штраф за убийство общинного старшины был вдвое выше, чем за свободного крестьянина-адамихата. Кровь алдара (знатного человека, дворянина) ценилась в 5. 5 раз дороже, чем кровь простого человека.

Однако обычай как основная регулятивная норма отношений ставил и известные преграды росту привилегий знати. Адаты гарантировали полноправному члену общины сохранение личной свободы и право голоса на народных собраниях, собственность на основные средства производства, в том числе и на земельные участки. Сохранялось за ним на протяжении столетий и право владеть рабами-пленниками, захваченными в период военных действий, и зависимыми людьми.

В результате в горском обществе так и не сложилась монополия знати ни на землю и иные средства производства, ни на труд зависимого населения, ни на обладание оружием. Последнее, по нормам обычного права, было отличительной чертой свободного человека и не стало привилегией общинных верхов и представителей благородных фамилий. С течением времени ношение оружия и украшение им жилища превратилось в один из ведущих социальных знаков в горском обществе.

Показателем прочности социальных связей в общине являлось, например, то, что у большинства горцев Северного Кавказа представители знатных родов, управленческой (феодальной) верхушки сосуществовали в ее рамках с прочими общинниками, не выделяясь из традиционного социума и не противопоставляя себя ему. Вероятно, для нее предпочтительнее было влиять на позицию народных собраний, на выборные общинные власти изнутри.

В XVIII – первой половине XIX века это имело место у осетин, балкарцев, карачаевцев, вайнахских народов (чеченцев, ингушей и карабулаков); у части адыгских общинных союзов, которые в русской исторической традиции получили наименование «демократических»: шапсугов, убыхов, абадзехов, натухайцев; в вольных обществах (джамаатах) горного Дагестана.

Безусловно, и здесь постепенно нарастали претензии знатных фамилий на оформление владельческих прав, на изменение ряда норм обычая. Однако народные собрания, действуя на основе адатов, могли достаточно эффективно противостоять подобным устремлениям знати

Противостояние общин устремлениям растущей в горском обществе знати по логике вещей могло быть наиболее эффективным в тех горных районах, где самобытные институты горской цивилизации в силу изолированности обществ в полной мере и дольше сохраняли свои полномочия.

Характерным примером может служить конфликт, разыгравшийся у шапсугов в конце XVIII века. В 1792 году их народное собрание изгнало представителей знатного рода Шеретлуковых, претендовавших на руководящую роль в обществе, и тех, кто поддерживал последних.

Последовали четыре года противоборства, вылившегося в обоюдные опустошительные набеги, поскольку изгнанные укрылись у соседей – бжедугов. Наконец, знать обратилась за помощью к российским властям на Кавказской укрепленной линии, так как по условиям Ясского мира 1791 года прикубанские земли были переданы Турцией России.

Екатерина II предписала Черноморскому казачьему войску помочь изгнанным владельцам. Решающая битва произошла в 1796 году в долине реки Бзиюк. Окончательный исход ее решила казачья артиллерия. Однако военная победа дружин шапсугской знати оказалась победой Пирровой. Потери их были невосполнимыми, и превратить военный успех в политический князья не сумели. Они могли возвратиться в общество лишь при условии признания прав и полномочий народного собрания. Какие-либо привилегии их исключались.

Противоборство феодальной верхушки шапсугов с народом продолжались в течение всей первой половины XIX века. Даже в условиях остро протекавшей в Черкесии Кавказской войны адыгская знать пыталась найти помощь и защиту у российской администрации. В 1846 году ее представители обратились к наместнику Кавказа гр. Воронцову с просьбой помочь в возвращении прав, отнятых народом. В ответ последовало разрешение им поселяться с чадами, домочадцами, рабами и зависимыми людьми около русских линейных укреплений на Черноморском побережье и мстить тем своим врагам, которые не признавали себя российскими подданными. Шапсугские общества как раз таковыми и являлись.